СЕРИЙНЫЙ САМОУБИЙЦА
Рассказ
– Осторожней там с ним, – еще раз напомнил областной инспектор. – Это уже четвертое его «самоубийство».
Таша Ноллан, кризисный психолог из ВЧС спутника, кивнула и пошла в здание. На этот раз он не на ту напал…
– А чем кончались предыдущие три? – спросил молодой сержант, вглядываясь вверх, в направлении крыши опорного небоскреба. Новенький он здесь, в области, и газет не читает. На их страницах уже давно фигурирует словосочетание «серийный самоубийца», как правило, сопровождающее одно русское имя. Хотя и нечасто: примерно через каждые пять стандартных лет…
Инспектор взглянул на сержанта, и, то ли в шутку, то ли в серьез, ответил:
– Кончинами психологов.
* * *
Любому богу нужна жертва…
Он стоял на выступе за перилами.
Хороший день. Чтобы умереть. Впрочем, других дней здесь не бывает. На Ганимеде. Только солнечно-юпитерно-звездные. Во всяком случае, пока люди не умудрятся и тут насадить хоть какую-то атмосферку с хоть какими-то облачками. Хотя, вряд ли – Ганимед не Марс…
Красиво. Паутина улиц внизу между кварталами грибообразных домов и паутина трубок-эстакад над ними, опорные небоскребы, распластавшие свои крыши по внутренней поверхности герметично накрывающего все это купола… А дальше, за чертой города, – ледяная кратерная пустыня, небо, полное немерцающих звезд, маскирующийся под них малюсенький слепящий кружок Солнца и, конечно же, Юпитер. Большой, серо-коричнево-желтый, будто вмонтированный миллиарды лет назад в одну точку над горизонтом, он постоянно демонстрировал свое родимое Красное пятно и, как говорит молодежь, «мерял лыбу», растянув свою атмосферу в полосы. Точно насмехался над всем.
А что ему? Что этому газовому гиганту вообще может грозить? Для него даже падение комет или астероидов – хлопушка.
Ну налетела какая-то мошкара, обсела спутники, к нему чем-то прикасается… Может, дустом (магнитосферой) ее, эту пошесть? Или ошейник одеть противоблошиный (радиационные пояса)? А, ладно, – само пройдет.
Черный юмор – тоже юмор.
Наконец, он услышал сзади размеренные в этой силе тяжести шаги. Одинокое цоканье каблучков по металлу безлюдной смотровой площадки под самой крышей небоскреба. Выше – только стекло-металлический свод купола, в который вливалась верхушка здания. В купольных городах слово «небоскреб» обрело буквальный смысл.
– Ближе, чем на два метра – не подходить, – сказал он, не оборачиваясь. – Чего так долго, Таша? Я что – уже неинтересен?
– Вылет задержался, – ответила психолог и, коль уж сразу пошла такая доверительная беседа, добавила: – Игорь.
– А, понимаю. Здешний ледовый вулканизм и хроническое таяние вечной мерзлоты под выделениями человека досаждают и взлетным полосам… Я только одного не понимаю: что вы вообще можете мне сказать, если я знаю каждую вашу мысль года на три вперед?
– Я – ничего. Но, может, вы мне что-то скажете?
– Например?
Странная умиротворенность и спокойствие шли от этого мужчины. Будто он и не собирался расставаться с жизнью. Однако для определенного класса самоубийц такое поведение – характерная черта.
Таша остановилась от него вдвое дальше, чем расстояние вытянутой руки. Даже допрыгнуть до клиента она не факт, что успеет. Впрочем, она и не собиралась этого делать. Она ж – не самоубийца…
– Например, – сказала психолог, – то, что вы сейчас собираетесь сделать, Игорь, – ваше окончательное решение?
Он, наконец, взглянул на нее. Среднего роста, шатенка, короткая стрижка, большие серые глаза… Одета в строгий деловой костюмчик-комбинезон и, судя по запаху, пользуется дорогими духами. В общем, привлекательная бизнес-леди – мечта многих самцов. Особенно, из среднего класса.
Интересно, она быстро научилась без акцента выговаривать «Игорь»?
Вообще-то, для него это было игрой. Нечто вроде русской рулетки: получиться – не получиться. Пока – получалось. Но он давно и абсолютно не боялся смерти…
– Небось долго отбирали психолога для серийного самоубийцы. Тщательно. Я угадал, Таша? Вот почему «вылет задержался». Наконец, нашли Ташу Ноллан из Ведомства Чрезвычайных Ситуаций, которая оказалась идеально подходящей на это дело. Незапятнанная репутация – это не суть. Нечему еще пятнаться. Главное, – абсолютно нехарактерная на сегодня, безоблачная жизнь. И особой облачности в ней не предвидится. Счастливое детство в счастливой семье, отличная учеба, интересная высокооплачиваемая работа, богатый красавец-жених… Даже зубы никогда не болели, а архиредкие случаи легкой мигрени связаны с перебором шампанского на торжественных приемах или вечеринках и недосыпом после них. Лучше не придумаешь. Нет и искорки невзгод, которую можно раздуть в пламя неудовлетворенности жизнью…
Да, тяжелый случай. Таблетка персена, а не жизнь… Барабан прокрутился, и ячейка с патроном оказалась в стволе… Надежда только на осечку… Но – тем интересней игра.
– Я слышу в вашем голосе обиду, зависть или злобу? – осторожно осведомилась Таша. Кажется, она уже поняла на каком коне к нему подъезжать. Теперь главное – не переборщить.
– Ну, что вы! Конечно же, нет. Ни одно, ни другое, ни третье. Я рад за вас. Хоть кто-то счастлив под этим Солнцем… Я просто констатирую. Но согласитесь, вы – явное исключение. Человечество освоило Солнечную систему, добралось до звезд, закрепило пресловутые духовные ценности, покончило с большинством болезней, но разве это сделало людей хоть немного счастливей, чем во времена гоминидов, когда они умирали от простуды и их ели дикие звери? Почему-то мне кажется, что совсем наоборот.
– И, по-вашему, это – повод уходить из жизни?
– Нет, не это. Думаю, доктор, вы достаточно осведомлены о моем случае, и все-таки я повторю свою… историю болезни. Уже двадцать лет у меня в голове стоит громкий, не прекращающийся ни на секунду, шум. Потому что я слышу все мысли всех людей. Но если бы только это! Я вижу, чувствую от начала и до конца всю их жизнь, которая у большинства оставляет желать лучшего. Конечно, весь негатив распределен по жизни обычного среднестатистического человека приблизительно равномерно. И в целом это воспринимается, как несильная ноющая боль. Но как вы думаете, Таша, что будет, если взять эту жизнь, и сжать в одну минуту? Или секунду? Если вы не умрете сразу от болевого – точнее, нервного – шока, то будете очень долго валяться в реанимации. А я с этими шоками борюсь последние два десятилетия. И днем и ночью. Сплю только со снотворным, чтобы без снов, ибо во сне – еще хуже. Ну, и какое решение приняли бы вы, Таша, сейчас, на моем месте? Когда твоя жизнь, твоя так называемая, вовсе тебе не нужная, миссия в этом мире, стала нестерпимой ношей, и от нее можно избавиться раз и навсегда, сделав один только шаг с этого выступа? Избавиться от всего сразу… Что тебе смертельно надоело…
Он сейчас действительно был готов прыгнуть. Он дошел до грани. Он уже слышал людей из самых отдаленных уголков Солнечной системы. И чувствовал их шоковые жизни.
…В основном, это были те, которых когда-то называли остарбайтерами. А теперь их как называть, геоарбайтерами? На Земле-то работы совсем нет, да и места мало. Земля сейчас вообще – элитный регион, только для избранных. Ну, а в космосе… Зачем они сдались, люди эти, в космосе? Когда все и гораздо лучше делают автоматы? Вот и приходится геоарбайтерам рассеиваться по Солнечной системе в поисках работы. И особо не привередничать. Ибо альтернатива этому – побирательство и, в конце концов, голодная смерть.
Причем, голодание может быть и кислородным…
– И что – нет другого выхода? – спросила Таша.
– Ну, почему же? Есть. Только пойдете ли вы на это?.. Не думаю. Я бы вам не советовал.
Игорь отпустился от поручней. Теперь его ничто не удерживало перед пропастью. Если она не скажет «предложите», он прыгнет. Не будет, значит, осечки…
– Предложите, – сказала Таша и непроизвольно вскинула руку в его направлении. – Я ведь здесь, чтобы помочь вам.
Его рука опять нашла трубку перил, огораживающих смотровую площадку.
– У меня есть еще одна способность, – начал он. – О которой до сих пор никто не знает, хотя я уже и рассказывал о ней. Тем трем – предыдущим психологам. Я это называю – «перекладывание». Или «переброска», если вам так больше понравится… А суть ее в том, что я могу просто перебрасывать на другого свои способности. Почти ничего не оставляя себе. Конечно, через какое-то время они опять ко мне возвращаются, как выброшенный бумеранг, но для меня это время – передышка, которая дает возможность подготовиться к следующему сеансу шокотерапии. Здесь только – одно «но»: тот, на кого я их перекладываю должен быть согласен на это. Ну, и вы могли бы, Таша, сейчас, сию секунду, почувствовать, пропустить через себя, все то, что чувствую я? Вы действительно пошли бы на это ради меня?
– Да. Как я уже сказала, я здесь для того, чтобы помочь вам.
Она недолго думала над ответом. Потому что не воспринимала все это всерьез. Ну, ладно еще – телепатия. Но перекладывать на другого свой дар, словно какой-то мешок?..
Пациентам всегда нужно идти навстречу. Тем более, – в их играх, которые способны помочь…
…Боль.
Боль и отчаяние. Плачь. Мольбы. Проклятья. Скрежет зубовный. Поломанные жизни. Искалеченные судьбы.
Она окунулась во все это, как в кипяток. Она увидела все это так же ясно, как и Игоря Мутина – сорокалетнего мужчину на выступе высотного здания. Она, казалось, сама присутствовала при всем этом…
Грузовой корабль одной рудодобывающей компании. Двадцать лет назад. Он угодил под сильнейший электромагнитный импульс в радиационном поясе Юпитера. ЭМИ. Это нечто вроде грозовой молнии, только в миллионы раз сильнее. А тот был вообще – в миллиарды. И лучевая защита корабля не выдержала: все его системы оказались в глубоком параличе. Но, главное, не выдержали того импульса нейронные связи в мозгу людей, находившихся на корабле. И после этого кроме «Ы-ы! Ы-ы-ы!..» бывшие хомо сапиенсы больше ничего не могли произнести. Но на одного-единственного члена экипажа сей электромагнитный импульс возымел, можно сказать, прямо противоположное действие: его голова стала раскалываться от чужих мыслей. И только после того, как он понял, что, в отличие от остальных, не сошел с ума, ему удалось-таки, на девятые сутки адского труда и кислородного голодания, оживить корабль, и довести его до Ио.
А своими экстраординарными возможностями он потом воспользовался по полной…
Именно в том году случилось первое необъясненное самоубийство кризисного психолога в одном из реабилитационных центров на Ио, где Игорь проходил курс лечения. Страшное самоубийство. Доктор просто выпил жидкого азота.
Да и имя это, Игорь Мутин, – ненастоящее.
Потом Таша увидела свою безоблачную жизнь.
Через полгода на ее отца наедут инвесторы его фармацевтической компании, и его хватит удар. Со смертельным исходом. Мать потом сопьется. Жених, который будет уже мужем, через год отправится в свободный полет на Юпитер. Его найдут-таки бывшие мафиозные партнеры, которых он когда-то крепко «кинул на деньги» и скрылся на Ганимеде, отыскав себе выгодную партию. Найдут, потом – в обесточенную шлюпку и на Юпитер. Как когда-то в Чикаго: ноги в бетон, и в реку. Впрочем, почему «когда-то»? Там и сейчас это практикуют. Только здесь, на Юпитере, не остается никаких следов: пшик в атмосфере – и нет.
Ну, а ее саму, Ташу Ноллан, через два года зверски изнасилует сбежавший из психиатрической клиники пациент, и она попадет в ту же клинику…
Вначале девушка схватилась за голову. Потом, когда ноги подкосились, взялась за поручень.
– Но этого не может быть, – шептали ее губы. Дышала она, как после спринтерского забега. – Не должно! Нет!!
– Дело ведь не в том, счастлив ли ты в данный момент, или нет, – тихо заговорил Игорь, слегка наклонившись к ней. – Дело в том, способен ли ты на это в принципе. Счастливая жизнь в нашем обществе – такое же крайне неравновесное состояние, как и просто жизнь в природе. Вылет, который она потом, на протяжении всей своей эволюции, стремится уравновесить, замыть, сгладить, разрушить. Правда, она-то, природа, особо не напрягается: установила когда-то в Мироздании незыблемые законы – и будет. Дальше это делается само собой. Нашими руками…
* * *
Он стоял на выступе и равнодушно смотрел вниз…
Там, в трехстах метрах, на площади перед опорным небоскребом, распласталось тело девушки. Да, не так нас Ганимед любит – притягивая к себе – как, скажем, Земля… И даже не так, как немного меньший его по размерам Меркурий… Просто, рыхлый Ганимед какой-то, ледяной, в отличие от плотно сбитого железо-каменного Меркурия, вот и тяжесть на нем втрое слабее, чем даже на маленьком околосолнечном боге торговли…
На Земле, да и на Меркурии, при падении с такой высоты человек превращается в совсем неаппетитную отбивную с кровью, а тут… Нет, боли-то она и тут почти не почувствовала, но опала с небоскреба, точно пушинка, покачиваясь в воздухе купола, и выглядит сейчас, на каучуко-асфальте, – как живая.
Черный юмор – тоже юмор.
А богу всегда нужна жертва. Иначе как он будет выполнять свою работу? Ведь бог и сам – жертва. Жертва уроненных на него нечеловеческих способностей, за которые он расплачивается своими периодическими самоубийствами: в конце концов, в этой русской рулетке, балансировании на грани, он теряет и часть себя.
Впрочем, смотрел он вниз не совсем равнодушно: в его взгляде угадывалось разочарование. Нашли кого посылать! Психологи. Идиоты. Ничем, думали, ее не проймешь? Не за что зацепиться для доведения до самоубийства? А она взяла и сразу… В отличие от тех трех, предыдущих. Те хоть – не сразу. Спустя день-два… Эффект получился обратный.
Хотя, если подумать, это – естественно.
Может, у тех трех жизнь была и не таким сахаром, как у этой, но… постоянно избиваемому боль доставить гораздо трудней, чем тому, кого и пальцем никогда не трогали. В общем, девочка оказалась – слишком ранима.
Игорь уже слышал свои слова, которые он взволнованно говорит инспектору: «…не знаю, что произошло! Не понимаю!.. Мы с ней говорили… Просто говорили. И вдруг на нее что-то нашло, и она!!. Я пытался ее остановить, поймать, но…».
Но, вообще-то, сейчас он снова чувствовал колоссальное блаженство, которое теплом разливалось по всему телу. Такое удовольствие могла бы доставить только сжатая в секунду долгая счастливая жизнь. Потому что в его голове опять, впервые за последние три года, стало тихо. Ни одной чужой мысли. Сейчас радиус его телепатического действия был равен нулю. Это потом, в следующие пять лет, сей радиус снова – постепенно, но неотвратимо – распространится на все человечество: его способность всегда возвращалась к нему, как до смерти надоевшая персона нон грата, которая, не обращая внимания на свой статус, лезет и лезет целоваться. И тогда он, чтобы не сойти с ума, вынужден будет опять затеять с кем-то «русскую рулетку». Ведь только смертельная опасность позволяет ему сбросить с себя этот юпитерианский дар…
Но сейчас ему было хорошо. Минимум год-два передышки обеспечено…
Он перемахнул через перила на смотровую площадку, на которую уже высыпали люди в форме. Теперь можно спокойно работать… Год-два. Там, через полгода – на Европе пойдет трещина в коре, на пути которой окажется Нью-Токио; через год – террористы-смертники из Православного Единства захватят Таутатис и направят его на Луну, в Кабул-Таун; через три – катастрофа звездного космодрома на околотритоновой орбите: при открытии портала слишком много информации перейдет в энергию и взрыв чуть изменит даже орбиту Тритона, а всю Солнечную захлестнет чудовищное гамма-излучение; на Меркурии в очередной раз разбушевавшаяся из-за неравномерного нагрева искусственная атмосфера в очередной раз расплескает мелкие искусственные океаны; на Венере чуть не убьют генерал-губернатора Марсании во время экскурсии на кобальтовые рудники, подсунув ему скафандр с нарушенной терморегуляцией; ледовый панцирь Антарктиды окончательно лопнет пополам и разойдется километра на два…
Число жертв во всем этом должно быть не слишком велико.
А канал Зеркального Отображения надо будет, чтоб открыли чуть раньше, потому как через четыре года из-за нестабильности тензорной связи на этом канале должен погибнуть один межзвездный зонд у звезды Росс 128 (официально – ошибка оператора): рановато нам еще знать, что там.
И получше, получше Очагу взаимодействовать с официальными правительствами! Чтоб не было, как с теми марсианскими яблоками три года назад, потравившими чуть ли не половину человеческой расы. «И на Марсе будут яблони цвести!». Доцвелись! С год провозились с эпидемией аммиачного цирроза печени, хотя нужно было – полгода и не более трети населения заболевших. Потому что дальше поджимало время Мирового Астероидного Кризиса. Чуть накладки не вышло…
И вот ведь что интересно: за все эти двадцать лет, несмотря ни на что, он так и не решил, как относиться к тому электромагнитному импульсу, порожденному зверской магнитосферой Юпитера. Благодарить его за дар – почти невероятный случай именно такого воздействия гипермагнетизма на мозг? Или проклинать тот день, когда он, Игорь Мутин, устроился навигатором на невезучую космическую баржу, попавшую под этот импульс?
Но, в конце концов, благодаря именно тому катаклизму Игорь сейчас – на такой работе. Работе для самоубийц. Работе бога. Работе Управляющего Очагом – сверхсекретной организацией, созданной им на базе Объединенной Спецслужбы. То есть, фактически, управляющего цивилизацией людей. Тайного, но настоящего управляющего.
Не мудрено все знать наперед, если ты сам это планируешь.
Ну, а Игорь Мутин это – для «серийного самоубийцы» и протоколов. Не так его мама с папой назвали.
«Да, и «Серийного самоубийцу» пусть эти фантасты напишут попозже, – думал он. – А то – вечно разболтают все секреты раньше времени…».
Николаев. 8 октября 2004 г.
