Кукушонок
Детективный рассказ
Пролог
— Ты боишься смерти? — вдруг спросил он, закуривая сигарету.
— Никогда об этом не задумывалась, — пожала плечами она. — Но, знаешь, иногда мене кажется, что с тобой я ничего не боюсь…
— Что и требовалось доказать, — нежно улыбнулся он и парочка опять слилась в поцелуе.
В его руке мелькнул «ствол», и дуло с глушителем было незаметно приставлено к нежному телу. Выстрела не было слышно даже в соседней комнате.
Этот долгий поцелуй оказался для нее последним…
* * *
Полиция, как всегда, не торопилась с выносом трупа. Пока все не запротоколирует, не зафиксирует, сфотографирует. Многовековой опыт криминалистики явно показывает, что спешка в таких вещах — плохой помощник. С другой стороны, тот же опыт давно научил всю полицейскую команду действовать четко и слаженно. Когда каждый точно знает, что и как ему делать и ощущает себя неотъемлемым звеном этой команды. При этом оперативность, разумеется, рождается сама собой.
Но, как бы там ни было, обнаженное тело двадцатитрехлетней Эмели Грейс еще минут сорок после прибытия полиции красовалось в постели на несвоей кровати, в несвоей квартире.
Застывшее в ее голубых глазах выражение никак нельзя было назвать испугом: похоже, жертва только и успела в последний момент, что крайне удивиться такому повороту событий. Разложенные на подушке длинные белые локоны, приоткрытый рот с белоснежными зубами, втянувшийся живот (что лишний раз подчеркивало все прелести обнаженной натуры, придавая ей исключительную рельефность) и умопомрачительно стройные ноги с подкрашенными ногтями, одна из которых чуть согнута в колене…
В общем, то еще зрелище. И за сделанные здесь криминалистами снимки какой-нибудь «Плейбой» небось отвалил бы кругленькую сумму, чтоб потом поместить их на обложку. Ну а то, что модель мертва, так это только повысило бы рейтинг журнала! Конечно, при соответствующей рекламе: вряд ли обыватель самостоятельно поймет столь интригующий факт, исходя только из фотографии…
Таким образом, признаков насилия не было никаких, что впоследствии подтвердили и судмедэксперты, только пулевое отверстие 48-го калибра в боку тела, на уровне сердца выдавало, что девушка была застрелена и умерла практически мгновенно, даже не успев понять, что произошло. Кто-то, под впечатлением от такой «гуманности», грустно пошутил: «Все бы убийства были такими».
По всему было также ясно, что этот эксперт по месторасположению сердца, в заметании следов — полный дилетант. Здесь же вскоре была найдена гильза сорок восьмого калибра от «мустанга», а в соседней комнате в столе, — целая коробка соответствующих патронов. Разумеется, всюду было полно «пальчиков». Во всей квартире стоял сильный запах дорогих французских духов.
– Невооруженным глазом видно, – сделал заключение детектив, – что жертва не просто была хорошо знакома с убийцей, она находилась с ним в тесной интимной связи.
– Да, Мэт, – отозвался напарник, – похоже, далеко он не уйдет. Дело для детей…
Впрочем, вероятность подставы — тоже пока не исключалась.
Мисс Грейсс была убита в квартире некоего Гарри Локфилда, служащего местной телефонной компании. Труп нашла, как обычно, приходящая в полдень уборщица, а Локфилда по месту службы, естественно, уже не было.
Не успела полиция закончить здесь, как ей пришлось немедленно выезжать в другую часть города. В постели дорогого номера пятизвездочной гостиницы был застрелен в затылок работник банка Рональд Ричардс: та же дырка калибра 48, гильза, те же отпечатки пальцев, тот же едкий запах духов и набор косметики. Ричардс был убит этой ночью во сне, и, естественно, также ничего не почувствовал и не понял.
На этом, собственно, дело было практически раскрыто… Раскрыто в том смысле, что убийца был известен уже наверняка, а суть состояла в банальном любовном треугольнике. Произошло то, возможность чего никогда не исключают ни психологи, ни психиатры при рассмотрении таких дел — у одного из тройки рано или поздно сдают нервы и он прекращает все таким непопулярным способом.
И вскоре лихорадочные попытки перепуганного Локфилда скрыться блестяще окончились в полицейском участке… В слезах Гарри во всем признался, и данное дело рисковало прослыть чуть ли не самым коротким в истории судебных процессов.
Подобные дела, где практически все ясно, почти всегда достаются новичкам. Задачей последних являются лишь практика и наука достойно проигрывать. За неимением средств на собственного адвоката, Гарри Локфилду он был выделен централизованно.
Это было первое дело Сидни и, как подобает, отпраздновав сей факт с друзьями и домашними, на другой день она внимательно выслушивала незадачливого убийцу. Как ни странно, убийца против такого адвоката ничего не имел.
— Сам не знаю, что произошло… — говорил уже почти успокоившийся Гарри. Однако его голос все еще дрожал. — Осознанно я бы этого никогда не сделал. С Эм это было какое-то наваждение, потом я уже не мог остановиться и той же ночью убил Рона… Потом, потом я просто испугался.
Гарри закрыл лицо ладонями. Минутную паузу прервала Сидни.
— Надеюсь, вы понимаете, мистер Локфилд, что не должны ничего утаивать от меня. Только так я смогу вам помочь, — мягким голосом напомнила она.
— Да-да, конечно, — отозвался Гарри, — именно поэтому я решил ничего не умалчивать, и уже почти все рассказал полиции… Как-то я ходил к психологу и он, он вполне определенно показывал мне вероятность подобного, советовал как можно скорее прекратить все это. Но я уже не в состоянии был ничего поделать. Я любил Эми, она из меня веревки вила. И она меня любила, но кроме любви ей еще нужны были и деньги: она хотела стать фотомоделью и вообще любила роскошь и дорогие вещи. Поэтому после меня она шла в душ, одевалась и ехала к нему, к этому банкиру. Разумеется, там она получала все сполна — и роскошные подарки, и крутые рестораны… Это продолжалось уже полтора года. Мы все знали о существовании друг друга, знали, что все это временно, даже придерживались определенных соглашений. Например, мы с Роном никогда не встречались, хотя прекрасно знали и адреса, и внешность друг друга. Но чтобы все закончилось так… Этого никто из нас не подозревал. Во всяком случае от себя я никогда не ожидал ничего подобного. Я просто не способен на такое. Даже не могу толком вспомнить свое состояние тогда, все происходило, как в полусне… Может, это была какая-то звериная ревность, а может, страх, что Эмели меня бросит. Я, конечно, не могу утверждать наверняка, что было у них на уме, но вряд ли Эм задумывала нечто подобное. Мне просто нет оправдания и прощения… — и он взялся за голову.
Октябрьское солнце, выглянув из-за туч, осветило голый стол бокса, где беседовали двое, оставив на нем лишь четыре тени оконных прутьев. Опытный следователь или адвокат сразу бы усек, что это откровение, особенно ключевые слова «что было у них на уме», было не что иное, как изощреннейшая наводка, направление следствия в определенную сторону. Парень во что-то мастерски играл, искусно используя человеческую психологию. Сидни этого явно еще не осознала, но на нужный ему путь уже была подправлена.
— Хорошо, мистер Локфилд, — сказала она, сложив руки на груди. — Учитывая, что вы и так уже «почти» все сказали полиции, вам больше ничего не стоит им говорить. А теперь расскажите мне поподробней об Эмели, ее характере, ее семье, если, конечно, вы были с ними знакомы.
Адвокат! Веснушчатая, на вид тринадцатилетняя девчонка с запретом покупать алкогольные напитки и гулять позже девяти вечера, которая из чувства противоречия и самоутверждения ради облачилась в деловой костюм и играет во взрослые игры.
Но… внешность обманчива.
Широкая и длинная улица этого района Вашингтона была щедро украшена пестрой листвой, и ее редко тревожили своими звуками и выхлопами автомобили. Вдоль всей ее длины с обеих сторон расположились частные дома. Дом родителей Эмели был не самым дорогим, но, как и все здесь, очень ухоженным.
За рулем своего «пикапа» по дороге сюда Сидни в деталях обдумала встречу с мистером и миссис Грейсс. Представиться как адвокат Гарри она, естественно, не могла — они с ней тогда и говорить не станут. Полиция тут тоже уже побывала… Прокуратура тоже…
Сидни решила сыграть вслепую. Как говорится, кто не рискует…
Дверь открыла темноволосая женщина средних лет с впавшими серыми глазами и черными кругами вокруг них.
— Миссис Грейсс? — спросила Сидни.
— Да.
— Здравствуйте. Я Диана, подруга Эмели. Вы меня не знаете, я из Манхэттэна. Мы с Эми вместе проходили водительские курсы.
— Ну, как же, знаем, — попыталась улыбнуться женщина, — Эмели много рассказывала о вашей поддержке, когда щеголяла своими правами. Кажется, у нас и ваше с ней фото где-то есть…
Сидни едва заметно поперхнулась. «Значит, сделать все надо до того, как они его найдут», — пронеслось в голове.
— Да что ж мы стоим в дверях, проходите, пожалуйста.
Гостиная была уставлена дорогой старомодной мебелью. В кресле у круглого, застеленного белой скатертью стола сидел, понурив голову, седой мужчина лет пятидесяти. Одним-единственным украшением стола была фотография Эмели с траурной ленточкой. Увидев гостью, мужчина поднялся.
— Боб, это Диана, — сказала миссис Грейсс. — Та самая, с которой Эм училась рулить, помнишь?
— Ну, конечно, — мужчина протянул руку, — Боб Грейсс, отец Эмели.
— А я вас сразу узнала, — заявила Диана, то бишь, Сидни. — Эм мне о вас рассказывала. О вашей рассудительности…
Грейсс изобразил некое подобие улыбки. Потом он предложил девушке присесть на диван.
У Эмели были еще младшие сестры-близняшки, но они так и не спустились в гостиную. Сидни пыталась держаться как можно естественней для этой ситуации и своей роли.
— Я первый день в Вашингтоне, — начала она, — и буквально час назад узнала о случившемся. Это ужасно! — миссис Грейсс взяла мужа за руку и прислонилась к нему. А Сидни продолжала: — Я очень сожалею по этому поводу, ведь мы с Эм были весьма близки. Но меня мучает еще один вопрос. Накануне, буквально два дня назад, Эмели звонила мне и просила срочно приехать. Вы случайно не знаете, что она хотела?
— Точно не знаем… — ответила женщина. — Можем только догадываться. Возможно, она хотела попрощаться.
— Попрощаться? — не поняла Сидни.
— Только не в этом смысле, разумеется, — пояснил отец. — Она собиралась в этот понедельник лететь на два месяца на Канары с беднягой Роном. Там он хотел познакомить Эмели с каким-то знаменитым фотохудожником. Но этот мерзавец опередил их буквально на сутки! Никогда бы не сказал, что Гарри способен на такое. Тихоня, хлюпик… И что она в нем нашла?! Ох, предупреждал я ее, что этот тройственный союз до добра не доведет, что надо кого-то выбирать. Вот она и выбрала да, похоже, слишком поздно… Ну, ладно, Джейн, успокойся, — он взял руку жены и прижал ее к груди. — Это я так, к слову. Вероятно, Эми хотела лично увидеться с вами перед отъездом, как с близкой подругой. А ничего не сказала потому, что, может, хотела сделать вам сюрприз… Кажется, она даже что-то говорила о прощальной вечеринке. Вот и преподнесла сюрприз всем нам…
На этом, собственно, «игра вслепую» была практически сделана: Сидни узнала все, что ей было нужно для самостоятельной раскрутки этого дела. Как ей казалось. Все дальнейшие сантименты можно было опустить (тем более, что миссис Грейсс уже полезла в шкаф за семейными альбомами) и подруга Эмели вдруг вспомнила о 999-ти (и одном) «горящих» делах в вашингтонском филиале ее фирмы. Единственное, что она сделала напоследок, так это задала вопрос, абсолютно не обязательный для адвоката Гарри, но необходимый для Дианы:
— И когда похороны?
Первые действия после Грейссов были чисто механическими: звонок в аэропорт, подтверждение заказа мисс Грейсс и мистером Ричардсом билетов на рейс 27 октября на Канарские острова и дальнейшие раздумья по пути к своему подзащитному.
«Так-так, — размышляла Сидни, — а это уже интересно. Либо клиент лукавит, не говоря всего, что знал, на чем прекрасно сыграет прокурор, либо несчастные жертвы почему-то собирались в спешке покидать страну. Впрочем, это может быть и простое совпадение, и Эми хотела преподнести своему Гарри такой же «сюрприз», как и остальным». За этими мыслями она чуть не проехала на красный свет.
Полиция, разумеется, вряд ли упустила факт этого отъезда. Однако также вряд ли они сочли его слишком существенным: в конце концов, какая разница, кто куда собирался уезжать, когда дело сделано, признание получено… А вот если выяснится, что и Гарри знал об этом, то ему явно еще больше не поздоровится.
— Итак, мистер Локфилд, — сказала Сидни официальным тоном, войдя в камеру для допросов. — Скажите откровенно, вам нужен адвокат или нет?
— Не понимаю, — растерянно произнес Гарри.
— Ну, как же: а уговор рассказывать мне все, что знаете?
— Но я так и делаю…
— Делаете? А отъезд Эмели, который вы от меня скрыли?
— Отъезд?
— Послушайте, мистер убийца, — раздраженно проговорила Сидни, опершись о стол и наклонясь к своему подзащитному. — Я хоть и начинающий, но все же адвокат. И со мной нельзя играть, как с вашими жертвами! В этот понедельник Эмели и Ричардс собирались лететь на Канары. И вы знали это.
— Я не знал, клянусь…
Это прозвучало настолько невинно и естественно, что девушка даже слегка смутилась.
— Ну, хорошо, Гарри, — сказала она гораздо более мягким голосом, — я вам верю. Я посмотрю, что можно сделать.
С трудом, выдержав словесную дуэль с прокурором, Сидни все же удалось убедить судью перенести суд, назначенный на пятницу. Она мотивировала это значительной вероятностью появления новых улик, которые могут серьезно повлиять на ход разбирательства и как смягчить, так и усугубить вину подсудимого. После недолгих раздумий и долгого взгляда в окно на вечерний Вашингтон, судья сказал:
— Ну, ладно, Сидни Хантер, у тебя еще неделя. Дерзай.
А когда она, довольная, вышла из кабинета, добавил, разведя руками и обращаясь к прокурору:
— Не получается самого короткого процесса. Однако девчушка далеко пойдет…
Семья Рональда Ричардса была просто какой-то крепостью, непробиваемой стеной. От его жены, ненавидящей всех посторонних, только и удалось узнать, что Рональд действительно собирался куда-то отъезжать со своей «финтифлюшкой». Пришлось «подъезжать» к мистеру Ричардсу совсем с другой стороны, со стороны его сослуживцев.
От них, собственно, и выяснилось все о Ричардсе. И то, что он был хорошим работником и отличным профессионалом, и о его несколько импульсивном, но вполне сносном характере, и его пристрастиях к компьютерам, хорошим автомобилям и красивым женщинам. И, наконец, что он, как и все в Америке, «делал себя». Но из всего этого полезным для Сидни оказался лишь один факт, который и дал направление дальнейших поисков: Интернет сделал встречи Рональда и Эмели очень частыми – «голубки» почти ежедневно ворковали друг с другом посредством программы ICQ.
За четыре дня до суда, под вечер, адвокат Гарри в присутствии понятых включила компьютер во все еще опечатанной квартире Эмели Грейсс. Компьютер запросил пароль, который оказался не слишком оригинальным: просто слово «РОН». После чего, в корневом каталоге Сидни увидела папку «ТЕКСТЫ», где был всего один файл, — «игра». Он тоже был зашифрован, но с ним все оказалось сложней. Пароль искали до одиннадцати часов вечера, было перепробовано все, что имело хоть какое-то, и даже не имело никакого отношения к Эмели, Рону и Гарри. И когда все уже собрались уходить, решив отложить это до завтра, Сидни в отчаянии набрала первое, что ей взбрело в голову: «арги» — обратное слову «игра». В тот же миг файл считался, и перед усталыми людьми предстал подробнейший план убийства… убийства Гарри Локфилда. С заметанием следов, созданием железного алиби, выездом из страны… И в конце всего подпись: «Эмели с любовью от Рона, в ожидании ответа. По прочтении уничтожить».
Это был венец всех поисков и потрясающая улика в пользу Локфилда. Сидни, разумеется, все это распечатала и предоставила судье. Правда, в оставшиеся до суда дни, обвинение отчаянно пыталось представить этот файл как подлог. Опять были тщательно опрошены все соседи и знакомые, сильно потрусили на работах Гарри и Рональда… Но все было тщетно: никто не мог подтвердить, что Гарри когда-либо бывал у Эмели, по крайней мере достаточно долго для написания этого. А его компьютер даже не был подключен к информационной сети. Версия о ком-то, кто бы сыграл с Гарри в паре, была, как обычно, красива, но рушилась подобно песчаному замку: не было даже кандидатуры на этот счет.
Слабым местом защиты была разве что мотивация несостоявшегося убийства, которая, впрочем, могла бы быть такой же, как и у Гарри, а также то, что файл не был уничтожен. Что до последнего, то это вполне могло быть оригинальным чувством юмора Эм, которая хотела таким образом оставить память о дорогом Гарри и об их с Роном находчивости. А вот билеты на самолет уже стали уликой и довольно сильной. В общем, у прокурора не было ничего, по крайней мере для очередного переноса суда.
Триумф в начале карьеры — это, мягко говоря, совсем неплохо. Не смотря на пламенную речь прокурора о том, что преступление, каким бы оно ни было, в правовой стране всегда должно быть наказано, суд присяжных признал действия Гарри Локфилда как «непроизвольную самозащиту» и присудил ему пять лет условно.
После объявления этого вердикта никакой судейский молоточек не в состоянии был успокоить зал. Вспотевший от перенапряжения Гарри готов был расцеловать всех и вся, и в первую очередь, конечно, своего привлекательного адвоката. Сидни едва сдерживала свою неистовую радость. От всех, в том числе и от прокурора, принимала восторженные поздравления. А за дверями зала и на пороге здания — тучи репортеров и журналистов…
* * *
Под вечер того же дня, проведенного с Сидни в ресторане, Гарри Локфилд, он же… агент внешней разведки уже дружественной страны, вошел в свою квартиру и сказал в телефонную трубку привычную (кодовую) фразу:
— Это Кукушонок. Все в порядке, путь чист.
Через пару дней вакантное место Рональда Ричардса, программиста одного из главных банков Пентагона, было занято.
4 января, 1998 год.
Если у вас появилось желание и имеется возможность поддержать мое творчество материально – отправляйте ваши добровольные пожертвования сюда:
RAIFFEISENLANDESBANK NOE-WIEN
Vyacheslav Chubenko
IBAN: AT54 3200 0000 1155 5497
BIC: RLNWATWW
.
PayPal: asfaya2017@gmail.com
Спасибо!
